Едва войдя в кабинет.

Он сидел в кабинете главного инженера. Здесь было, не просто тих, песок а очень тихо, по Воронина не пугала эта тишина. Там, бежали немцы большой группой, они бежали из Дании, уже родился прежний, привычный, всем достаточно привычный шум. Работал завод.
Записав в блокнот о резиновых перчатках, Воронин вспомнил внезапно для себя об одном деле и велел секретарю узнать срочно узнать номер подшефного госпиталя. Завод в свое время помог госпиталю эвакуировать оставшихся в Москве ребят. Надо сообщить матерям, что дети благополучно добрались до места.
— Я позвоню, — сказала секретарша. — К вам там токарь Куприн и этот высокий парень из редакции. Савицкий, кажется, его фамилия.
— Куприн? — Воронин положил в стол письмо и блокнот. — Давайте его скорее и Савицкого тоже.
Едва войдя в кабинет, Виктор закричал:
— Вышло, Дмитрий Петрович! Вышло!
Воронин шел им навстречу, потирая руки; они встретились посредине большого, еще чужого обоим кабинета.
— Ну, рассказывай, — стараясь быть сдержанным, сказал Воронин. — Да что ж мы стоим? Садитесь. — Он оглянулся. — Ну, хоть сюда. — Они сели в мягкие, стоявшие у окна кресла.
— Во-первых, я виноват перед вами, — торопливо заговорил Виктор. — Я не сразу решился. Я боялся, что будет брак. Понимаете, у меня большого перевыполнения не было, но не было и брака. Я думал: все, что хотите, только не гоните брак. Вот и протянул три с лишним дня. Непростительно это. За три дня-то знаете, сколько можно бы? — Виктор свистнул.
Потом он попытался более или менее связно рассказать, как все произошло.
В день, когда Виктор решился испробовать предложение Воронина, Катя проводила мужа на работу, как в бой.
С утра ему, как обычно, работалось хуже, и он не решился пробовать. Когда руки размялись, Виктор вынул листок с записями Воронина и положил перед собой на станок.