Нужен!

ТАМ, ГДЕ РАБОТАЛ СТАХАНОВ

— А нужен ли был рекорд? — спросил я гида.
— Нужен! — не задумываясь, ответил Валентин Андреевич.— После него невероятно выросла производительность труда на шахтах. Ну а последствия... Что о них говорить — они хорошо известны. Рекорд вылился в целое движение — П. Кривонос часть, П. Ангелина, М. Демченко, Евдокия и Мария Виноградовы... Говорят, что в какой-то степени забойщики работали в ущерб своему здоровью. Что ж, надо признать,— труд под землей непростой. Как говорится, из песни слова не выкинешь. За вредность и деньги платили. Как, собственно, и сегодня. Но спросите нынешних шахтеров, только ли ради денег они опускаются в забой?
Заваленные в лаве забойщики Иван Вихров и Николай Кулакевич в тот апрельский день спустились в шахту в первую смену, часов в восемь утра. В нарядной они получили задание — обновить забой. Первым в забой ступил Николай.

Арагон говорит.

Но обитатели маленькой скромной квартирки в доме 18 на рю де ля Сурдьер предпочитают сейчас говорить и писать о другом — о сегодняшнем дне Франции, кипучем, ярком, полном борьбы и противоречий.

Квартира Арагона обставлена до крайности просто, поистине труд по-спартански — сосновый некрашеный, по чисто выскобленный стол, скрипучие стулья, небольшая конторка, заваленная рукописями. Единственное украшение — уникальные фотографии Маяковского, которого высоко чтят в этом доме...

Арагон говорит по-русски, он изучает наш язык. Ему не всегда траур задается найти нужное слово: тогда он запинается, щелкает пальцами, злится и вдруг весело смеется над своей беспомощностью,—«Черт побери, забыл!» —но в конце концов вспоминает подходящее выражение и с удовольствием, протяжно, нараспев произносит его, старательно соблюдая грамматические и синтаксические правила.

Мы долго-долго.

На ее страницах утверждалось, что Стаханов поставил рекорд ценою физического истощения, что он является агентом НКВД...
Стаханов пережил и звездный час, и годы забвения. Долгих десять лет о нем не было ни строчки. В то время газеты писали о стахановском движении, стахановских вахтах, но о самом человеке, давшем имя движению, молчали. Странно, не правда ли? Не отсюда ли берут свои истоки слухи и домыслы?..
Мы долго-долго беседовали с шестидесятилетним Тремером Гийу, его женой Феломеной и их взрослыми детьми — сыном Ивом и дочерью Розали. Они ведут свое хозяйство сообща на восьми гектарах. По бретонским масштабам такое хозяйство следует отнести к категории зажиточных, — большая часть семей довольствуется участками в три—пять гектаров.
Можно было бы написать целую книгу о том, как в трагические июльские дни 1940 года Эльза Триоле с застывшим от отчаяния, окаменевшим сердцем ушла, бросив все, из Парижа и искала Арагона на страшных, изрытых бомбами дорогах отступления 1940 года, протягивая встречным измятый листок, на котором была нарисована эмблема его полка; как она совершенно случайно нашла его, отходившего со своей разбитой частью, уставшего, изможденного, прошедшего ужас Дюнкерка, но не сломленного испытаниями; как они ушли в подполье, как установили связь с партией и как в течение долгих месяцев и лет участвовали в борьбе с оккупантами.